2 октября 1986 года новосибирские кинодокументалисты сняли падение вертолета Ми-8, лишь по счастливой случайности не рухнувшего в разрушенный энергоблок ЧАЭС.
..История пишется штрихами случайностей, и бесстрастное око кинокамеры не раз запечатлевало кадры, нежданно-негаданно становившиеся потом бесценным историческим документом. Вряд ли тот житель Далласа, снимая визит Джона Кеннеди в Техас 22 ноября 1963 года, полагал, что станет обладателем пленки с записью убийства президента. И новосибирские кинодокументалисты, работавшие осенью 1986 года в Чернобыле, не думали, что съемка митинга при строительстве саркофага разрушенного 4-го энергоблока ЧАЭС обернется рождением одних из самых трагических и символических кадров, снятых при ликвидации последствий аварии. И чтобы понять, что произошло тогда у жерла атомного Везувия, мы перенесемся на 24 года назад и восстановим события того дня и всего, последовавшего за этим. А помог нам в этом Валерий Новиков, новосибирский кинодокументалист, непосредственный очевидец случившегося.
Первые шаги по Зоне.
Перво-наперво возникает вопрос: а что же делала в Чернобыле съемочная группа из далекого Новосибирска? Оказывается, сооружением саркофага (официально - «объект «Укрытие». - Прим. авт.) для взорвавшегося энергоблока на одном из этапов занимались специалисты новосибирского «Сибакадемстроя». Было создано Управление строительства-605, которое возглавил сибиряк Геннадий Лыков. Он и пригласил группу Западно-Сибирской киностудии заснять хронику «борьбы человека с мирным атомом», в одночасье ставшего опаснейшим врагом и превратившего плодородные украинские земли в смертоносную Зону. Зону заражения…
- Мы прибыли туда в сентябре 1986 года. Уже тогда было понятно, что саркофаг - это уникальное сооружение, которое человеку строить еще не приходилось, и мы стремились снять на черно-белую пленку как можно больше, - вспоминает в разговоре с «КП» Валерий Германович. - За два месяца, что мы там провели, довелось побывать везде, включая крышу и сам машинный зал 4-го энергоблока. Туда нас пустили буквально на минуты - радиация зашкаливала за все мыслимые пределы. Все всё понимали, но страха не было - ведь, как и остальным, нам надо было работать, а об остальном мы особо не задумывались…
«Мы» - это сам режиссер Валерий Новиков, редактор Виктор Попов, ассистент кинооператора Сергей Шихов и кинооператор Виктор Гребенюк. В числе прочего, съемочная группа поднималась в воздух и снимала ЧАЭС с борта вертолетов, засыпающих реактор дезактивирующим раствором. Более 10 000 метров пленки отсняли новосибирцы в свою первую командировку на Чернобыльскую электростанцию - это стало основой для нескольких документальных фильмов: «Чернобыль. Осень 86-го», «Чернобыльская Богоматерь», «Чернобыльские барды». Но это было потом, а тогда, 2 октября 1986 года, группа готовилась снимать торжественный момент.
«Народу нужен праздник!»
К октябрю основная часть «саркофага» была готова. Реактор закрыли огромными мощными металлическими плитами, за которые непрерывным потоком заливали бетон. Сотни часов тяжелейшего труда дали результат - радиационный фон вокруг станции ощутимо упал. Чтобы отметить первую победу, руководство решило провести митинг - прямо на площадке перед ЧАЭС.
- Помню, я еще засомневался тогда, - говорит Валерий Новиков. - «Прямо уж митинг?» - «Митинг!» - твердо ответил один из начальников управления Министерства среднего машиностроения СССР (собственно, это ведомство и курировало всю атомную промышленность. - Прим. авт.). «Ты не понимаешь - начал горячиться он, - это же символ! Месяц назад из-за радиации люди тут что делали? Бегали. А теперь будут речи говорить. Народ устал, ему праздник нужен!»
И он состоялся 2 октября. Особо отличившимся вручали грамоты, играл военный оркестр… Еще предстояло много работы: крыши у саркофага пока не было. Но уже был повод вздохнуть с облегчением. Митинг подходил к концу, когда в небе появились вертолеты. Гул двигателей перекрикивать смысла не было, и мероприятие пришлось свернуть досрочно. Пилоты тем временем занимались вошедшим в привычку делом - подводили свои винтокрылые машины к реактору и сбрасывали на него дезактивирующий клейкий раствор - он связывал радиоактивную пыль на земле, не давая ей подняться. Экипажи и сами машины получали при этом огромные дозы радиации. Свинцовые плиты, которые закрепляли на днище и боках фюзеляжа, не могли спасти ситуацию. Эти вертолеты затем отправили в могильник техники под Чернобылем, все они глубоко зарыты в землю. Все, кроме одного…
«Я снял! Я его снял!»
…В этот день помимо митинга съемочная группа Новикова планировала снять еще эпизод в бункере - не пострадавшем от взрыва помещении станции, из которого велось дистанционное управление немецкими кранами «Demag», укладывавшими огромные бетонные блоки и металлоконструкции объекта «Укрытие». Краны эти, кстати, снимать не рекомендовали: в СССР не нашлось техники достаточной мощности, и ее привезли из Германии, причем не из дружественной ГДР, а из капиталистической ФРГ - такой вот неудобный момент… Туда все и отправились, и только оператор Виктор Гребенюк остался перед саркофагом - решил поснимать крупные планы. К реактору подлетал очередной Ми-8 с бадьей раствора… На часах было 17.34.
- В первое мгновение никто не понял, что произошло, - продолжает Валерий Германович. - Один из вертолетов куда-то пропал, и экран монитора управления заволокли клубы густого дыма. «Упал?» - неуверенно проговорил кто-то из начальства… Тут же захрипела рация - все рации работали с искажением из-за сильной ионизации воздуха, быстро садящей батарейки. «Тут эта… Вертолет упал…» - «Куда? - взревел начальник стройки - В развал?!» - «Нет вроде…Метров пятьдесят в сторону, за машинный зал. Горит сильно!» - «Вроде или точно?!» - «Точно… Вроде…» - «Люди на площадке, куда упал, были?!» - «Нет вроде…Не знаю».
И тут пришла пугающая мысль: «А как же Виктор Гребенюк? Что с ним?»
- Через минуту-другую я увидел оператора в бункере. Он прижимал к груди свою камеру «Конвас», находясь в состоянии, которое в народе обозначают словом «колотит» - сильнейшего возбуждения. Срывающимся голосом Виктор зашептал мне в ухо: «Я снял! Я его снял! Я как раз за ним вел панораму, а он…». Уже потом нам сказали, что за штурвалом сидел Владимир Воробьев - именно с ним мы летали в первый день съемок над станцией…
А случилось вот что. По какой-то причине вертолет слишком близко подошел к немецкому крану и лопастями задел его трос. Лопасти мгновенно разрушились, и машина камнем рухнула на землю - в стороне от людей, рядом с машинным залом. Трудно представить, что было бы, если бы полностью заправленная машина упала в сам развал и каким мог бы стать второй выброс… Но в этот раз «мирный атом» забрал лишь четверых. Будто и так мало горя случилось на этой земле…
Опьянение радиацией
Кроме капитана Воробьева погибли еще трое: второй пилот - старший лейтенант Александр Юнгинд; бортмеханик - старший лейтенант Леонид Христич и прапорщик Николай Ганжук. Последний работал в обслуживании вертолетной площадки и оказался на борту случайно - хотел сделать несколько фотоснимков с высоты… Уже 3 октября на имя председателя КГБ УССР был отправлен рапорт, в котором говорилось: «По предварительным данным, катастрофа произошла в результате ослепления лучами солнца командира экипажа». Может, так и было. Сами пилоты-вертолетчики говорят, что радиация вызывала разные реакции - слабость, кровь из носа, тошнота, короткие потери сознания. И в том числе состояние, подобное эйфории или опьянению. А если добавить к этому по 8 - 10 вылетов в день… Трагедий могло бы быть больше.
…Тем же вечером 2 октября новосибирцы решали, что дальше делать с пленкой. Дошло даже до того, что Гребенюк засомневался: а работала ли камера, когда он смотрел в объектив на падающий вертолет? В итоге ассистент Сергей Шихов отправился в Новосибирск - проявлять и печатать пленку. Все оказалось на месте… Один метр, 26 кадров трагедии… Через неделю пленка вернулась в Чернобыль вместе с директором студии Валентином Пономаревым.
- Я, естественно, включил этот кадр в фильм «Чернобыль. Осень 86-го», который поехал сдавать в Москву, - говорит Новиков. - К тому времени вышел строгий приказ, что все картины на тему Чернобыля должны получать визу специальной комиссии атомного министерства, из соображений секретности именуемого безлично «Средмаш». Там фильм посмотрели - реакция была резко негативной, критика - разгромной. Фильм назвали «плохим, вредным», комиссии не нравилось, что в кадре постоянно мелькала зарубежная техника, а уж «падение вертолета - вообще ни в какие ворота».
«Что, у нас в Чернобыле вертолеты поминутно падали?! Просто с неба валились как дождь - так, по-твоему, выходит?! Жареное протащить хочешь? А мы тебе не позволим жареное тащить!» - такими были слова принимавшего фильм заместителя Председателя Совета Министров РСФСР Геннадия Ведерникова, обращенные к режиссеру.
Валерий Германович вспоминает, как тогда он встал и начал говорить, что и в уме не держал такой зловредной мысли - нанести урон родному государству - совсем наоборот, что падение вертолета было случаем единичным, который ярко показывает трудности, с которыми успешно справлялся советский народ под руководством… Но любые аргументы тут были бессильны - картину запретили.
Реальность и домыслы
Запрет был недолгим: в СССР шла перестройка, и вскоре фильм стал достоянием общественности. Кадры с падающим Ми-8 были растиражированы несчетное количество раз - чаще всего без упоминания авторства. Про саму новосибирскую киногруппу и катастрофу пошли всевозможные слухи - что вертолет упал на митингующих, и погибли сотни строителей, что Новиков, Гребенюк и другие были на борту в момент падения и сгорели вместе с экипажем…
Слухи слухами, но правда тоже оказалась невеселой. Вскоре после съемок словно злой рок начал косить всех, кто был причастен к картине. Замминистра «Средмаша» Усанов получил после завершения работ по ликвидации Звезду Героя, а через год умер. Сценарист и редактор новосибирской группы Виктор Попов тоже прожил недолго. А 16 февраля 1990 года трагически погиб Виктор Гребенюк. Он приехал в Москву по приглашению Федора Конюхова отправиться вместе в экспедицию к Северному полюсу. И в ту же ночь его нашли рядом с гостиницей «Урал» с проломленной головой. Следователи так и не выяснили, что же случилось с Виктором. Похоронили его в Новосибирске. Где-то в безымянном могильнике покоится и его кинокамера - верный «Конвас» безнадежно «пропитался» радиацией, поэтому пришлось захоронить его поглубже, залив сверху толстым слоем бетона.
А на вертолетной площадке между Чернобылем и станцией - там, откуда поднимались в воздух машины, выполнявшие бесконечные рейсы дезактивации, установили памятник. Часть лопасти вертолета, устремленная в небо и окруженная символическим саркофагом. На ней табличка с четырьмя фамилиями – тех, кто в числе многих встали лицом перед опасностью, какой еще не знало человечество, и отдали свою жизнь за жизни многих других. Тех, кто просто делали свою работу, обернувшуюся подвигом. Тех, кого называли Ликвидаторами…
Из досье «КП»
Валерий Новиков трудится и по сей день. События 1986 года так и не отпускают его… В 1988 году наш собеседник вернулся в Зону и снял еще три фильма о трагедии. Впоследствии он был удостоен Ордена Мужества, стал Заслуженным деятелем искусств России. В 1997 году вышла его книга «Черно-белый Чернобыль», которую с тех пор не раз пытались переиздать, но средств пока так и не нашлось. Будем надеяться, что к 25-й годовщине аварии на ЧАЭС это все-таки удастся сделать. А в 2005 году Валерий Германович снял фильм «Черно-белый Чернобыль Виктора Гребенюка» - посвящение талантливому и безвременно ушедшему коллеге-кинооператору.
